Доминирующий в ансамбле площади, под вечер стягивающий к себе кареты и дам с сопровождением, театр производил грандиозное впечатление. Так, юный Михаил Лермонтов описывал его в одном из своих ученических очерков «Панорама Москвы»: «…на широкой площади, возвышается Петровский театр, произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всем правилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коем возвышается алебастровый Аполлон, стоящий на одной ноге в алебастровой колеснице, неподвижно управляющий тремя алебастровыми конями и с досадою взирающий на кремлевскую стену, которая ревниво отделяет его от древних святынь России!..»
Площадь, образованную в начале XIX века, действительно не назовешь древней — Аполлон и весь вид Театральной воплощали торжествующие в ту пору идеалы классицизма. Здания были спланированы в строгой симметрии: особняку текстильного фабриканта Василия Варгина (будущему Малому театру) с одной стороны от Большого «отвечал» дом генерала Константина Полторацкого (будущий РАМТ) с другой. Замыкали ансамбль не привычные нам гостиницы «Москва» и «Метрополь», а здание Сенатской типографии и дом купца Павла Челышева с меблированными комнатами. «Челыши» были далеки от роскоши будущей гостиницы — там проживали студенты и бедные актеры, а во дворе размещались бани.
Не только площадь, но и сам Большой театр в течение XIX–XX столетий претерпел значительные изменения. У здания 1825 года, изображенного на литографии по рисунку Кадоля, еще нет навесов над боковыми подъездами, отсутствует третий этаж, а за статуей Аполлона виднеется ниша, которую позднее заменит ряд высоких арочных окон. Интересно, что, описывая колесницу Аполлона, Лермонтов допустил ошибку — греческий бог управлял четверкой, а не тройкой лошадей, что получило отражение и на гравюре.
Читать далее